Рассказ o.b.

o.b.

Рассказ о железе, грехе гордыни и мужской дружбе

Лично я не считаю, что эту историю стоило рассказывать. Но один человек, из числа тех немногих, кого я действительно уважаю и к чьему мнению прислушиваюсь, посоветовал мне ее записать. Что я и сделал…
… Когда мне исполнилось пятнадцать, отец сделал мне царский подарок: маленький станочек под названием «Умелые руки». Собственно говоря, это была малюсенькая мастерская для работ по дереву. И не только.
В комплект входили пара стамесок и зажим для токарных работ, небольшая – не более двадцати сантиметров в диаметре – циркулярная пила, шлифовальный войлочный круг и… и небольшое электроточило! Может, кто-то не знает, что можно сделать с электроточилом? Зря, я понял почти сразу…
Уже на следующий день, выбрав из ящика с инструментами подходящий плоский напильник, я произвел первый опыт. Получилось, прямо скажем, не очень. Плюс к тому еще и грязи развел не меряно… Но отрицательный результат – тоже результат. К тому времени, как напильник сточился до несерьезных размеров, я уже накопил некоторый опыт. Например, как его правильно держать, чтобы получилось то, что я хочу…
На следующий день я испортил второй напильник. Не рассчитал угол сбегания плоскостей на боковых сторонах будущего изделия. К тому же перекалил режущую кромку… Короче говоря, результатом моего упорного труда и угробления напильника снова стал только бесценный опыт. За счет которого третье изделие оказалось много лучше, и у же практически было готово к применению по назначению. Согласно техзаданию…
На третьем изделии были также опробованы методы изготовления удобной, прихватистой, не побоюсь этого слова эргономической и эстетически приемлемой рукоятки. Так что через неделю упорных трудов, из четвертого напильника вышло то, что я и хотел получить изначально – финский нож. Натуральный «пукко». Правда, ножен к нему не было – я не шорник, но нож был классным. Полированное (Даром, что ли, в комплекте войлочный круг и паста ГОИ?) лезвие сантиметров в двадцать, наборная рукоятка из оргстекла и буковых вставок, тоже располированная. Короче, не нож – мечта! Особенно для пацана пятнадцати лет…
Вот с этим ножом я и отправился вечерком на старый кирпичный завод, где по вечерам собиралась вся наша компания. Поприветствовал всех присутствовавших и устроился в сторонке. Гордость из меня перла такой мощной волной, что уже минут через пять вся компания обступила меня с требованиями объяснить: чего это я? Помучив своих приятелей неведением еще некоторое время, я достал из-под рубашки нож. Нет, не так… НОЖ! Опять не так… НОЖ!!! Во, теперь правильно…
Нынешнему поколению подростков, которым ничего не стоит купить китайскую железяку любой формы, вида и расцветки никогда не понять, что чувствовали мы тогда, когда в руки нам попадало… даже не оружие, нет – нечто похожее на оружие. Ощущение брызжущей через край силы, эйфория от уверенности в себе, восторг обладания чем-то запрещенным – вот что такое был нож. НОЖ. НОЖ…
После того, как у всех моих друзей-приятелей прошла первая судорога восторга, на меня посыпались вопросы. Они были разными, но, в принципе, сводились к одному и тому же – где взял? Ха, «где взял»! То-то и оно: не взял – сам сделал!
Когда до самого тупого, наконец, дошла простая истина, что ЭТО я могу сделать сам, своими руками, то, после минутного ступора, на меня посыпались заказы. С описанием того, какого типа должно быть лезвие, и какой формы – рукоятка. Особенно порадовал меня один «заказчик» желавший получить ножичек с клинком эдак в добрых полметра и желательно бронзовой крестовиной на рукояти. Пришлось срочно прерывать буйный полет фантазии моих друзей, объяснив им технические возможности станка и оговорив примерные размеры будущих изделий…
Разумеется, ни о какой оплате, хоть денежной, хоть бартерной, и речи быть не могло. В те времена вообще было как-то не принято мерить стоимость чего бы то ни было деньгами. Просто считалось само собой разумеющимся, что если тебе что-то дают, то ты – должник, и при первом же удобном случае отплатишь своему благодетелю. Или не отплатишь, если случай не представится. Ну, так потом как-нибудь. Ты ж – мужик, а мужики долгов не забывают…
Однако после изготовления еще пары ножей, мне все-таки пришлось потребовать кое-какую оплату. Даже предоплату. Дело в том, что количество напильников в нашем доме начало стремительно уменьшаться, и шансов на то, что отец не заметит этой убыли, становилось все меньше и меньше. Поэтому для дальнейшей деятельности моего «ВПК», я потребовал с каждого желающего напильник. И еще – материалы для рукоятки, а то где я столько всего наберу?
На следующий день в мастерских школы, стоявшей в нашем дворе, и расположенного неподалеку ПТУ резко уменьшилось количество плоских напильников, как по дереву, так и по металлу. А на стройке, что «ударными темпами» шла в нашем районе уже лет дцать, сгинуло без следа несколько листов плексигласа. Эстет Игорь с пятого этажа притащил откуда-то лист электролитической меди. Понятия не имею, где он его спер, но наконечники на рукоятках после этого стали медными. А у меня вместо старых кличек, типа «Борян», «Борястый» и даже несколько обидного «Бабуина», появилось гордое, ко многому обязывающее прозвище «Точила»...
Вот после моего переименования, то есть примерно на пятом ноже, меня и обуяла гордыня. А, в самом деле: чем я хуже какого-нибудь там Фаберже, который ставил личное клеймо на свои яйца? Ничем! Тем более что я не курица, и не яйца делаю, а ножи!
Вдохновленный подобными рассуждениями, я принялся придумывать себе личное клеймо. И придумал. Замечательное клеймо! Первые буквы имени и фамилии. Только буквы – латинские. о.b. Да вы все его видели: у меня его потом фирма по производству тампонов сперла….
Наносил я «клеймо» очень просто: брал готовый нож и окунал в расплавленный парафин. Потом вынимал и давал остыть. По затвердевшему парафину аккуратно выцарапывал клеймо и травил кислотой. И все! Нож с фирменным клеймом великого Точилы – готов…
Таких ножей с фирменным клеймом я успел сделать четырнадцать. Вернее, отдать в руки заказчиков я успел четырнадцать. А потом… все было очень печально. Отцу что-то понадобилось в моем столе. В мое отсутствие. Ни мало не сумняшеся он открыл тумбу стола и… Перед взором обалдевшего папы предстали два готовых ножа и три полуфабриката.
Я не хочу рассказывать о том, что было, когда я, ничего не подозревая, вернулся домой. Мне больно об этом вспоминать, а потому – опустим занавес жалости над той безобразной сценой, которая не замедлила воспоследовать. Скажу только, что станочек был конфискован до лучших времен, которые наступили лишь после моего возвращения из армии…
И опять прошло много, очень много лет, прежде чем случилось продолжение этой истории. К тому времени я работал инженером на опытном заводе, и однажды был вызван на Петровку, для дачи показаний по делу о хищении на нашем заводе некоторых химикатов. Каких – уточнять не стану, просто поясню для ясности, что из этих химикатов можно было легко получить другие химикаты, пригодные, ну, скажем, для ловли рыбы… Или для горнопроходческих работ…
Собственно говоря, к этой пропаже-краже я был не причастен, да и не мог быть причастен никаким боком. Не имел я с этим дела и даже не знал, что у нас на складе ТАКОЕ есть. И, надо отметить, следак это понял почти сразу. Был он парнем молодым, парой лет постарше меня, и, после нескольких вопросов, перевел допрос в обычный разговор. Эдакий треп за жизнь. Ну, правда, в процессе этого разговора он пытался развести меня на показания против своих коллег, но я к тому времени был уже маленько ученый и жизнью не то, что битый, но судьбой-злодейкой за разные места троганный. Иногда и за очень чувствительные места троганный… А потому, ни на кого я клепать не стал, а в конце концов просто прямо ему и закатил: давай, мол, дружище, на чистоту. Ты мне скажешь, чего ты от меня хочешь, а я тебе отвечу честно: есть у меня это или нет.
Следователь посмеялся, а потом со мной заговорил о разных, не иеющих отношения к делу, вещах. В том числе про армию. И вдруг выяснилось, что служили мы с ним, хоть и в разное время, да в одних и тех же местах. Ну, тут уж как водится: вспомнили все и всех, и сговорились даже встретиться и посидеть. И встретились, и посидели…
В принципе, нет ничего не обычного в том, что два парня встретились, посидели, и вообще… И нет ничего странного, что парни эти, ну, не подружились, а так – заприятельствовали. Вроде бы оба – не глупые, и обоим друг с дружкой интересно. Так и пошло: раз в неделю обязательно встречаемся. Пивка, там, попить, или чего покрепче, за жизнь потрепаться, посоветоваться, да и посоветовать если что. Времена были дурные: самое начало девяностых. Сложностей – выше головы, а перспективы – самые что ни на есть смутные и не ясные. Так что совет хорошего человека очень ко времени прийтись может…
Кстати, с химикатами этими я ему совет неплохой подкинул. Куда их деть можно и как хранить. Вроде бы, когда их нашли – полтонны-то не семечки! – так все и было, как я ему объяснял. После этого он тоже помог мне кое в чем. Сами понимаете: следак – человек не последний…
Но это все – лирическое отступление, которое нужно только для того, чтобы дальше все понятно было. Как-то раз пришел я к своему приятелю – договаривались мы с ним в один кабачок хитрый зайти, а он и говорит:
- Слушай, тут такое дело: я сейчас крепко занят, и раньше, чем через пару часов, не освобожусь. Но переносить запланированное мероприятие мы не станем. Просто, попозже сходим. А ты, чтобы не скучал, пока меня ждешь – на-ка вот, – и бумажку мне какую-то протягивает.
Я его спрашиваю: чего это? А он мне и отвечает: это, мол, пропуск в музей милиции, что на Сретенке. Пойдешь? Ну, ясное дело! Любопытно же, в закрытый музей сходить…
Вот. Приехал я, стало быть, на Сретенку, пропуск предъявил и двинул на осмотр экспозиции. Интересно было, но… Э-эх, мне бы в этот музей лет, эдак, в пятнадцать!
Наганы, которые у бандитов двадцатые годы отбирали, обрезы винтовок, штыки с примитивными рукоятками… Немецкое трофейное оружие, итальянское, редкие экземпляры типа чешских или британских стволов. Все это было бы здорово тогда посмотреть, раньше. А когда ты два года сапогами плац топтал, и с пулеметом через плечо кроссы бегал… по горам… во вполне боевой обстановке… В общем, тебе это железо уже как-то… ну, малость не того. Не впечатляет.
Дальше чуть интереснее стало. На витринах самодельное оружие выставлено. Револьверы, пистолеты… Вроде, даже один пистолет-пулемет затесался. Тоже самодельный. И целое море ножей. С пояснениями: где, когда, у кого отобрали, и какой за этим стволом или клинком хвост тянется. Ну, там: «…при задержании нанес тяжелое ранение сотруднику Московского уголовного розыска Иванову И.И…» или еще что, в таком же роде. Короче иду, читаю, любопытствую. И тут…
Я сперва глазам своим не поверил. Не может такого быть! НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ!!!
Прямо передо мной, в аккурат на уровне моих глаз висел нож, на полированном лезвии которого отчетливо читались протравленные кислотой буквы o.b. Табличка сообщала, что этим ножом весной восемьдесят четвертого года преступник нанес смертельную рану сотруднику милиции. Несмотря на ранение, сотрудник задержал преступника, который и получил в дальнейшем по полной программе. Т.е. высшую меру наказания…
Этот нож я помнил. И того, кому я этот нож сделал – Сережку Маркова, по кличке «Заяц», данную ему за торчащие вперед зубы – тоже помнил. Мы с ним через стену жили, балконы рядом. Иногда тихонечко одну сигарету на двоих покуривали, как раз на балконах. Стоим у перегородки, и если кто-то на один из балконов выйдет, то дружок сигарету на свой балкон утащит и спрячет…
Этот нож был первым, на котором появилось «клеймо». Заяц только что не выл от счастья, когда в руки его взял. И ножны для него сумел сделать. Сам сшил из куска старой подошвы и брезента. Ножны ему были нужны, потому как Серега таскал его где ни попадя и куда ни попадя. Однажды, на топталочке – так когда-то называли танцплощадки – он его вытащил и, дико вопя «Попишу, самки собаки!», выручил меня из серьезной передряги, в которую я влетел, совершенно не заметив, что меня окружили молодцы из соседнего района. Они испытывали ко мне непонятную антипатию, и уже вовсю собирались устроить мне сеанс пластической хирургии с целью изменения моей внешности. Однако вид блестящего клинка настроил их на более мирный лад и, в результате начавшихся переговоров, они согласились, что несколько поспешили с предложением хирургического вмешательства, не исчерпав до конца терапевтических методов…
Я стоял у этой витрины так долго, что приятель мой успел разобраться со своими делами, приехать на Сретенку и отыскать меня среди экспонатов. Мы отправились с ним туда, куда и собирались – в тот самый хитрый кабачок, где, по уверениям одного знакомого, были эдакие кабинеты, в которые можно было пригласить… как бы это так объяснить, чтобы и прилично было и понятно? В общем, то был один из первых салонов, по оказанию интимных услуг. Даже со стриптизом. Любопытно ж было…
Но одна мысль не давала мне нормально насладиться зрелищем извивающихся у шеста женских прелестей. Очень уж хотелось спросить у своего приятеля одну вещь, но я побаивался. Парень он был весьма не глупый – вдруг да поймет, что я непросто так интересуюсь?..
Но, в конце концов, я не выдержал:
- Слушай…
- Чего?
- Слушай, можно спросить?
- Ну, валяй, – произнес он, не отрываясь от обозрения крутящейся на подиуме аппетитной девичьей попки.
- Там вот… ну, в музее… Там некоторые самоделки без указания того, кто сделал…
- Ну? – попка заворожила его окончательно.
- А некоторые – с указанием… Это почему так?
- Так значит кого-то из мастеров сдали, а кого-то нет… А что?
- Да я вот думаю: там нескольким «вышку» влепили, а оружие у них – без указания мастера… Чего ж они не сдали? Им бы тогда может и не «вышак» бы обломился, а?
- Может быть, – танец окончился, и мой приятель смотрел уже на меня. – Только раз не выдали, то, значит, не знали. Или боялись чего-то больше чем «вышки»… Эй, ты чего?..
… Я шел домой и думал. Серега знал меня прекрасно и уж точно не боялся. По крайней мере, не боялся больше, чем расстрела. Так чего же он меня не выдал? Вещь-то приметная. Клеймо о.b. …